Большая и малая смерть Определяя место смерти и наше отношение к ней, постараемся не упустить из виду три аспекта.

Определяя место смерти и наше отношение к ней, постараемся не упустить из виду три аспекта.
Смерть ближе к нам, чем мы предполагаем.
Смерть глубоко противоестественна, противна божественному замыслу, но, тем не менее, и она - дар Божий.
Смерть есть разлука, которая не разлучает.
Смерть куда ближе к нам, чем мы предполагаем, - она совсем не заключительное событие нашего земного существования, а непрерывно продолжающийся процесс в нас и вокруг нас. "Я каждый день умираю", - говорит апостол Павел (1 Кор 15, 31); ему вторит Т. С. Элиот: "Время смерти - каждое мгновение". Все живое представляет собой ту или иную форму умирания, все время мы умираем. Но в этом повседневном опыте смерти за каждой смертью следует новое рождение: всякая смерть - это форма жизни. Жизнь и смерть не противоположны, не исключают одна другую, а переплетаются. Все человеческое существование - это смесь умирания и воскресения. "Нас почитают умершими, но вот, мы живы" (2 Кор 6, 9). Странствие наше по земле есть непрестанная пасха, непрерывный переход через смерть к новой жизни. Между исходным рождением и финальной смертью весь путь нашего существования соткан из череды "малых" смертей и рождений.
Каждое погружение в сон с приходом ночи дает предвкушение смерти; каждое пробуждение следующим утром - словно восстание из мертвых. Одна еврейская молитва гласит: "Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь Вселенной, вновь творящий Твой мир каждое утро". Так происходит и с нами: каждое утро, когда мы пробуждаемся, нас будто сотворили вновь. Быть может, и заключительная смерть будет в каком-то смысле воссозданием (re-creation), погружением в сон с последующим пробуждением? Не боимся же мы засыпать каждую ночь, поскольку знаем, что наутро вновь проснемся. Но разве мы не можем с подобным доверием погрузиться и в смертный сон? Разве мы не можем ожидать, что нас разбудят вос-созданными для вечности?
Такая же модель жизни-смерти проявляется, правда, несколько иным образом, в процессе нашего роста. На каждом этапе нечто должно в нас умереть, чтобы мы смогли перейти к следующему периоду жизни. Переход от младенчества к детству, от детства к отрочеству, от отрочества к зрелости всякий раз предполагает внутреннюю смерть ради возможности рождения чего-то нового. И такие переходы, например, от детства к отрочеству, могут быть причиной кризиса, порою весьма болезненного. Но если в той или иной точке мы отказываемся от необходимости умереть, нам не удается развиться и стать настоящими личностями. Об этом говорит Джордж Макдональд в романе "Лилит": "Вы будете мертвы до тех пор, пока отказываетесь умирать". Именно смерть ветхого открывает возможность возникновения нового в нас, без смерти не было бы новой жизни.
Подобной взрослению разновидностью смерти можно считать прощание, разлуку с местом или человеком: "partir, c''''est mourir un peu". Но для нашего роста и достижения состояния зрелости такие разлуки необходимы. Если однажды мы не наберемся мужества оставить близкое окружение, разлучиться с нашими друзьями и установить новые контакты, то не реализуем в полноте наши подлинные возможности. Слишком привязываясь к ветхому, мы отказываемся от приглашения открыть новое. Как говорит Сесил Дей Льюис: "Мы становимся собой, когда отправляемся в дорогу, и любовь испытывается, когда пускается в путь".
С иным типом смерти каждый из нас сталкивается на опыте отказа. Например, отказ при попытке устроиться работу - сколько выпускников школ и университетов вынуждены пройти сегодня через эту разновидность смерти! Или отказ в любви. Нечто и впрямь умирает в нас, когда мы узнаем, что наша любовь безответна, и кто-то другой избран вместо нас. Но и такая смерть может стать источником новой жизни. Для многих молодых людей именно неудача в любви становится началом зрелости, вступлением во взрослую жизнь. Траур, потеря любимого существа несет с собой смерть и в сердце остающегося. Мы чувствуем потерю чего-то важного в нас самих, словно какую-то часть тела у нас ампутировали. Но траур, внутренне пережитый и воспринятый, делает каждого из нас в подлинном смысле слова живее, чем прежде.
Похожей на утрату друга или члена семьи для верующих может стать утрата веры - утрата наших убеждений (или казавшихся убедительными представлений) о Боге и смысле жизни. Но через этот опыт смерти-жизни мы должны пройти ради созревания нашей веры. Подлинная вера пребывает в постоянном диалоге с сомнением. Бог бесконечно превосходит все наши представления о Нем; наши умственные понятия - это идолы, которые должны быть сокрушены. Вера наша должна постоянно умирать ради полноты ее жизни.